С места в карьеру

Однажды на сочинском пляже родители Дмитрия Певцова дали послушать кассету с его записями под гитару знакомым. «Разве это не Высоцкий?» — изумились те. О сцене артистичный молодой человек, пользовавшийся неизменной любовью одноклассниц, тогда и не помышлял.

Собирался, как и старший брат, изучать биологию на французском языке, но на вступительных экзаменах в пединститут был пойман с шпаргалками, воспользоваться которыми решил впервые в жизни, и не поступил. После просмотра какого-то неудачного телеспектакля мама будущей знаменитости сказала: «Знаешь, Дима, наверное, мы с тобой могли бы сыграть не хуже». Сказанная «просто так» фраза оказалась судьбоносной: школьная учительница помогла с выбором отрывков, и Дима, проработав год на заводе фрезеровщиком, поступил в ГИТИС. Немаловажным слагаемым успеха стала великолепная спортивная подготовка абитуриента, который с детства увлекался дзюдо, карате, фехтованием, хорошо танцевал и ездил верхом…

– Дмитрий Анатольевич, судя по Вашей биографии, трудно поверить, что Вы никогда не помышляли о спортивной карьере…

– Если честно, разными видами спорта занимался просто так, для себя. В детстве хотел стать биологом. Параллельно с Джеком Лондоном до дыр зачитывал книги по биологии. Мои родители работали со сборными СССР по разным видам спорта – помню, спортбазы были и под Подольском, и на Планерной, и в других городах. Мама, прежде чем стать спортивным врачом, еще в студенческие годы занималась конкуром, горными лыжами, баскетболом. Отец – заслуженный тренер СССР, мастер спорта, в течение десяти лет был членом сборной СССР. Несмотря на то, что с пятиборьем он уже лет двадцать не связан, в этой среде остается человеком-легендой. Последние два года он на пенсии.

– А сейчас Ваша мама – Ноэми Робертс – возглавляет Национальную федерацию лечебной верховой езды и инвалидного конного спорта…

– Да, это так. Иппотерапия пришла к нам из-за границы, и уже стало очевидно, что она может помочь очень многим людям. Приятно, что теперь уже к нам из разных стран приезжают поучиться этой методике. Мама сейчас проводит в Москве международные семинары, пишет диссертацию. Сама иногда садится в седло. Лошадей она просто обожает. Дома у нас целая коллекция – больше сотни, из разных материалов, от фарфоровых до соломенных. Из всех стран, где я бываю, обязательно привожу лошадок, со всего мира.

– Когда Вы впервые сели верхом?

– В седло меня сажали лет с четырех. Я, конечно, тогда мало что понимал в управлении лошадью. Но мне нравилось – высоко сижу, далеко гляжу! И в коневозке я кататься любил. Одно время, особенно часто до школы, постоянно ездил с родителями на соревнования, помогал отшагивать лошадей. Как-то даже рублей шесть заработал тем, что на турнире ходил по конкурному полю и поправлял сбитые жерди.

В ГИТИСе ни о каких лошадях речь не шла. Я был занят по двенадцать часов. Специальные занятия по верховой езде для студентов тогда не проводились (не знаю, как сейчас). В дальнейшем мне очень помогло то, что я с детства неплохо держался в седле. Когда начал сниматься, все «конные» навыки пришлось вспоминать, доучиваться специально. Отец еще работал тренером, я приезжал к нему на конюшню, пару раз даже с Ольгой (Ольга Дроздова – жена Дмитрия, заслуженная артистка России, актриса театра «Современник». – Прим. ред.), но ей не нравилось, когда командуют: «Шенкель прижать, руки над холкой, носки внутрь…». Однажды мы были у друзей под Краснодаром и верхом отправились в лес, на обратном пути ее лошадь понесла – конюшню почуяла. И ничего: Ольга не испугалась, не растерялась, все сделала правильно. Она немного занималась верховой ездой, пока училась в институте, но потом «по работе» с ними не встречалась.

– А Вы?

– Впервые на съемках я «столкнулся» с лошадьми в 1989 году. Сюжет фильма «Подземелье ведьм» – о племени, живущем на другой планете, – требовал, чтобы актеры ездили верхом без седла, на спину лошадям клали шкуры. Единственное, уздечка была нормальная. Лошади – не пойми откуда и не пойми какие. Ведь одно дело своя – ты ее знаешь, привык к ней, она – к тебе. Совсем другое – зашуганное существо, которое ты в первый раз увидел на съемочной площадке. Но актерам выбирать не дано – кого дали, на том и поедешь. Может быть, оно и лучше. Лошадь, привыкшая к профессионалу, «чайнику» спуску не даст.

Мне на тех съемках достался очень серьезный и крупный конь из кавполка. Как-то, помню, в одном из эпизодов мне нужно было направо, а группа лошадей двигалась налево. И моя, естественно, следом – что делать, стадный инстинкт. С трудом разошлись, пришлось делать три или четыре дубля.

– Какие эпизоды с лошадьми в кино даются особенно тяжело?

– Для меня самым трудным оказалась джигитовка. Недели две я ходил заниматься к Игорю Лаптеву (Руководитель группы конных каскадеров «Каро». – Прим. ред.). Я готовился к съемкам фильма «Линия жизни» Павла Лунгина, где мне очень много времени приходилось проводить верхом. Самое обидное, что все эпизоды с джигитовкой потом вырезали! Но я горжусь тем, что все делал сам, хотя кровавые мозоли и разбитые руки еще долго давали о себе знать. У Лаптева я впервые сел в вольтижировочное седло – это же совсем другая посадка, к которой очень сложно привыкнуть.

Лошади для каскадеров – некие самодвижущиеся установки, вокруг которых они производят свои действия. Не более того. Они их даже в шутку называют «насекомыми». Главное, чтобы не мешали. Здесь важно не как ты ездишь верхом, а как ты владеешь своим телом на лошади. А это очень непросто! Я понял, насколько неприспособлен для этого дела – надо быть поменьше и полегче. На интеллектуальном уровне какие-то хитрости и тонкости мне теперь ясны.

Например, что лошадь обязательно должна двигаться равномерно. Научился лежать и стоять в седле на галопе. Правда, сейчас даже не знаю – получится или нет. Вообще трюки на галопе проще всего, на рыси – гораздо сложнее. Прыгать через препятствия я в свое время не учился, потом как-то не приходилось. Если бы для съемок понадобилось, взял бы несколько уроков. Но просто так – не стал бы. Я уже не в том возрасте и не ищу острых ощущений.

– Вы же недавно автомобильным спортом увлеклись!

– Такое расхожее мнение, будто автомобильный спорт – это адреналин! А там, как в любом техническом виде спорта, нужны прежде всего холодная голова, знание технических параметров и регулировки и мастерство на уровне рефлексов. Мне просто это нравится и два-три последних года доступно. Не окажись такой возможности, живи я в прошлом веке, мог бы только на лошади и ездить. Был бы у меня вместо «Мерседеса» какой-нибудь крутой конь.

– Какой, например?

– В породах у меня особых предпочтений нет, хотя я уже давно живу с мыслью, что прекрасная форма подразумевает такое же содержание, и поэтому экстерьер, внешний вид лошади говорит о ее качествах. Во всем. То же самое, кстати, с автомобилями.

– Экстремальные ситуации на съемках часто возникают?

– Однажды на съемках делался проскок где-то около километра: впереди каскадеры и я, перед нами камера, сзади – лава. Лошади диковатые, ребята с нагайками в зубах. Скакали по каменистому спуску. Стало страшно. Я понял, если что, не дай бог, – проскачут по мне и не заметят! Конь мне достался своеобразный. Нужно было очень крепко держать повод, чтобы он голову не опускал. К тому же я не сразу понял, как в тридцатикилограммовом обмундировании (столько весил костюм эпохи, в которой происходит действие фильма) вообще вскакивать в седло…

Однажды было очень забавно. Мы сцены к «Линии жизни» отрабатывали в Москве. По сценарию Армену Борисовичу Джигарханяну дарят очень красивую белую лошадь. Приезжаем на съемки в Самарканд – нашли нужной масти лошадь, но она оказалась абсолютно неподготовленной. Когда я в первый раз на рыси встал на седло, она ТАК покосилась на меня! Не поняла, что, собственно, происходит. Слава богу, мы ее вскоре научили двигаться прямо и не меняя аллюра.

– Всенародную славу Вам принесли сериалы – «Бандитский Петербург», «Остановка по требованию», главная роль в одном из первых коммерческих боевиков по-русски «По прозвищу Зверь...». Говорят, что эпоха «бандитских фильмов» постепенно уходит в прошлое и российский кинематограф оживает. Дорогостоящее историческое кино появится?

– Мне кажется, людям надоело смотреть на бандитов на «Мерседесах», хочется чего-то серьезного. Сейчас идет «Баязет», сняли «Идиота»…

Недавно я снимался в «Турецком гамбите» по роману Бориса Акунина. Это четырехсерийный телевизионный проект с крупными вложениями. Там, кстати, много конных сцен. Мы в течение недели каждый день ходили на тренировки. Я получал огромное удовольствие: один и тот же конь, мы познакомились, подружились. Сначала вольты, менка ног на галопе получались неважно. Постепенно все навыки – изрядно подзабытые – ко мне вернулись. Здорово чувствовать, что ты сам можешь делать что-то на лошади.

По-моему, высший пилотаж – это все-таки выездка, самое тонкое искусство управлять лошадью. Пустить коня в карьер может любой, тонко работать с ним – гораздо сложнее. Непрофессионализм сразу бросается глаза. Кcтати, какой бы ни был замечательный актер, но если верховой ездой он не занимался, всадника даже в небольшом эпизоде сыграть убедительно не сможет… Тот же Саша Домогаров великолепно держится в седле. У Егора Бероева (Исполнитель главной роли в «Турецком гамбите». – Прим. ред.) есть своя лошадь. У Маши Голубкиной…

Мы с Егором Бероевым, конечно, проигрывали Даниэлю Ольбрыхскому, которому шестьдесят лет, и сорок из них прошло в седле. На съемках «Гамбита» он показал нам, молодежи, что такое настоящий всадник. Но у меня, надеюсь, все впереди. Если исторических фильмов прибавится, еще во многих конных сценах предстоит сниматься.

Юлия Новоселова

Фото Натальи Костиковой