Дорогие читатели «Конного мира», предлагаем вашему вниманию рассказ 17-летней девушки Динары Сулумовой из села Ага-Батыр Ставропольского края. Она прислала в редакцию несколько историй о лошадях, которые в разное время были «членами ее семьи». Мы объединили их в одну публикацию. Помимо описания внешности, повадок и характеров лошадей в рассказе Динары очень много любопытных подробностей сельской жизни. Для нас, городских жителей, привычных к ипподромному содержанию лошадей, в этой истории найдется много нового и необычного. Но независимо от географии объединяет всех конников любовь к Лошади, и это самое чувство восхищения и преклонения перед дивным животным ощущается в каждой строчке рассказа нашей читательницы (а теперь уже и автора) Динары Сулумовой.
В мае 1990 года наша семья переехала из Казахстана в село Ага-Батыр Ставропольского края. Мы обзавелись хозяйством: птицами, коровами, овцами. Через 2 года, когда мне было почти шесть лет, папа привел во двор лошадь. Он поменял на нее у знакомого чабана двух коров и теленка. Лошадь была нужна, чтобы заготавливать сено на зиму и привозить свежую траву телятам, возить дрова и вывозить навоз.
Это была гнедая кобыла, ее звали Бриллиант. Она показалась мне очень высокой, просто огромной. Глаза у Бриллиантки были большие, грива и хвост длинные и мягкие, как шелк, ноги тонкие и сильные, а грудь широкая. Папа сказал, что эта лошадь донской породы. Кобыла была очень спокойная и добродушная.
Увидев, что я испугалась ее громадных размеров, папа предложил мне угостить лошадь кусочком хлеба. Я со страхом протянула ей хлеб, но, как только она коснулась своими мягкими губами моей ладони, мой страх тут же рассеялся. С этой минуты ничто на свете не доставляло мне такой радости, как быть рядом с этим животным, хвалить и разговаривать с моей любимой Бриллианткой.
Так проходили недели. Каждый день папа запрягал кобылу, и мы ездили за свежей травой и дровами, а иногда выбирались и на рыбалку с ночевкой. Пока мы спали на бричке, Бриллиантка била ногой о землю, отпугивая змей от нас и от себя.
Когда мне исполнилось семь лет, во мне загорелось желание сесть на лошадь верхом. Я встала ранним утром и пошла в конюшню. Там мне удалось забраться на кормушку, с нее я достала до морды кобылы и надела уздечку, потом вывела лошадь во двор, где стояла старая кровать с железной сеткой, и по ее спинке залезла на Бриллиантку. Сверху было страшно смотреть на землю, одной рукой я вцепилась в гриву, а другой хлопала кобылу по шее, говоря «Но!», а она стояла как ни в чем не бывало. Но тут я собралась с силами, подтянула повод и ткнула ее в бока, и она наконец пошла вперед.
Теперь я ездила верхом каждый день, сначала по двору, а потом и по улице. Больше всего мне нравилось ездить без седла. Особенно в поле: там красивые цветы, высокая трава, птички поют, летают бабочки и стрекозы. Моя Бриллиантка не боялась ни взлетающих из-под копыт перепелок и куропаток, ни моих неловких и резких движений. Я очень ее любила и старалась все свободное время проводить с ней.
Однажды мы поехали за травой, и лошадь вдруг начала часто спотыкаться. Каждые десять минут мы давали ей отдохнуть и еле-еле добрались до дома. Папа распряг Бриллиантку, отвел ее в загон и дал сена. Мы не могли понять, что с ней: с виду все было нормально и ела она хорошо. Папа решил спросить совета у одного старого конюха. Тот осмотрел нашу Бриллиантку и сказал, что она очень старая.
После этого папа решил поменять ее на молодую лошадь. Мне было до слез жалко расставаться с любимой Бриллианткой. Папа утешил меня тем, что отправит кобылу к чабану на кошару, где под ногами песок и ей будет легче ходить, чем у нас по гравийке. Я успокоилась и согласилась с папой.
Немного погодя папа взял другую кобылу. Темно-рыжая Машка оказалась молодой и очень резвой. Когда эта лошадь шла галопом или рысью, казалось, что она летит, а не бежит, грация ее была неповторима. Я не знала, какой она породы, папа сказал, что это смесь донской и кабардинской.
Мы запрягали Машку, но она много везти не могла. Мне казалось, что эта лошадь не для брички, а для скачек и ездить на ней нужно только верхом. Но сесть на нее мне не удавалось. Ей было тогда четыре года, и эта была такая лошадь - сел и держись, а то убежит прямо из-под тебя. Машка была очень пуглива. Как-то мы ехали в бричке по дороге, а мимо промчался КамАЗ, так она чуть не выпрыгнула из упряжи и занесла нас на обочину. А однажды мама с папой возвращались с бахчи, недалеко от дороги паслись козы. Тут одна неосторожная козочка заблеяла, Машка вытаращила глаза на невиданных животных, а потом со страху заскочила на земляной вал, тянувшийся вдоль грунтовой дороги, и чуть не перевернула бричку! Хорошо, что папа не растерялся и сумел «вырулить» на дорогу.
Машка замучила нас своими дурными выходками. Я любила ее не так сильно, как свою первую лошадь, в основном за ней ухаживал папа. В конце концов он отдал Машку обратно на кошару.
Непоседливую Машку сменил гнедой монгольский жеребец по кличке Хулиган. Он был невысокий, очень спокойный и работящий, грузить на него можно было хоть тонну - тащил отлично. У него была очень смешная рысь, он словно переваливался с одного бока на другой (Скорее всего это была иноходь. Прим. ред.). Когда папа косил траву, то отпускал его прямо с бричкой попастись, и жеребец никогда не отходил далеко - сделает несколько шагов в сторону, а потом снова возвращается к папе.
Родители разрешили мне ездить на коне верхом, он охотно меня слушался. Папа не мог нахвалиться на Хулигана, а я почти каждый день таскала ему сахар, хлеб, виноград, яблоки, абрикосы и морковку. Он с удовольствием все это съедал. Мама смеялась: «Смотри, а то твоя лошадь и в саду и в огороде скоро ничего не оставит». Жеребец пробыл у нас полгода, а потом папа вернул его чабану, взяв взамен двух коров.
Немного позже папа снова привел домой лошадь. До того, как попасть к нам, жеребец Малыш хозяйничал в табуне из 40 кобыл. Он гонял кобыл на пастбище, а вечером возвращал их обратно в загон. Многие жеребцы пытались захватить его табун, но Малыш их прогонял, так что все окрестные жеребцы стали его бояться.
Когда Малыш еще стоял на комплексе, его приучили ходить под седлом, а потом пустили на скорость с КамАЗом. Жеребец держал скорость вровень с машиной почти два километра!
Когда я увидела эту лошадь, у меня не было слов от восхищения. Малыш был высокий - 170 см в холке - и очень красивый. Отдавая его нам, хозяин гордо сказал, что этот гнедой жеребчик - чистопородный дончак.
Постепенно папа заучил Малыша в бричку, и спустя некоторое время конь уже мог без устали везти большой груз. Наш жеребец бегал быстрее всех лошадей в селе, да и в бричке никто не мог с ним сравниться, словом, его считали самым лучшим.
Утром папа отводил его на пастбище и завязывал, а вечером я забирала его домой. Соседи удивлялись: как этот огромный конь такую кроху слушается! Малыш не признавал никого кроме, меня и папы. Когда чужой человек подходил к нему, жеребец грозно топал ногой, зажимал уши и тряс головой, словно говоря: «Уходи отсюда!»
Один раз, когда папа уехал на рыбалку, к нам зашел сосед и попросил у мамы лошадь, чтобы пригнать скот, который ушел далеко от села на посевы. Он привел Малыша домой совсем мокрого от пота. Потом оказалось, что сосед гнал коня галопом по гравийке все три километра, да еще вдобавок проехал через лесопилку, где жеребец занозил ногу огромной колючкой от акации. На следующий день у Малыша опухли задние ноги, а на заднюю правую он и наступить не мог. Как мы ни лечили его, к работам он стал непригоден, и папа решил поменять Малыша на кобылу.
С вороной кабардинской Дочкой судьба связала меня на долгие годы. С виду она была просто клячей, судя по зубам ей было не меньше 10 лет. Как-то мне рассказали про нее одну историю.
Когда Дочка стояла в конном заводе, ее и еще нескольких лошадей угнали. По дороге кобыле удалось скинуть с себя всадника, но она была уже очень далеко от родной конюшни. Бездомная лошадь скиталась по полям и бурунам и в конце концов набрела на кошару, где смешалась с другими лошадьми. Чабаны решили, что она удрала от хозяина, и не трогали ее. Прошло полгода, а за кобылой так никто и не пришел, к тому времени она превратилась в справную лошадку, круглую как мячик и очень резвую. Чабаны обучили ее ходить в бричке и под седлом, пасли на ней скот, возили сено, силос и зерно. Она была очень дружелюбной, работала с удовольствием и обожала детей. На нее сажали пятилетних ребятишек, и она катала их очень осторожно, стараясь не уронить. За добрый нрав чабаны и прозвали ее Дочкой.
Когда кобыла попала к нам, на нее было страшно смотреть: худая, замученная. Мы откармливали ее целый месяц, и она наконец начала поправляться. Все лето папа возил на ней сено, а мы с братом Рустамом брали Дочку после работы на Куру и купали ее. Она любила купаться и после этого с удовольствием возила меня рысью.
Дочка была очень веселая и хитрая. Однажды папа с Рустамчиком поехали на рыбалку на бричке. Они распрягли Дочку, привязали ее к дереву, а сами пошли ловить рыбу. Пока их не было, Дочка развязала их тормозок и слопала весь хлеб и огурцы, выкинув остальные вещи на землю. Когда папа и братик вернулись перекусить, то увидели, что их тормозок разбросан, а Дочка пасется рядом и делает вид, что она тут не при чем. Папа подошел к ней и стал стыдить, а хитрая кобылка опустила голову и стала прятать глаза, словно говоря: «Извините, я виновата, что оставила вас без обеда». Но, несмотря на показной стыд, в следующий раз она сделала то же самое, такая уж она была шкода.
Через год Дочка принесла жеребенка. Рыжий Ахал стал лошадью моей мечты. Отцом моего любимца был чистокровный рыжий Арсен, жеребец нашего соседа Исуфа. Как только я увидела этого красавца, то сразу же захотела свести его и нашу Дочку. Наши с соседом владения отделяла друг от друга только речка Кура. Я водила Дочку пастись на берег, втайне мечтая о том, что там же появится Арсен. Но Исуф держал своего жеребца в загоне. Однажды моя мечта сбылась. Привлеченный Дочкиным ржанием, Арсен разломал загородку, перебежал через речку и угнал мою кобылу. Мы искали их весь день, но так и не нашли, а на следующее утро они вернулись сами.
На майские праздники у нас в селе проводят скачки, в том году их выиграл Арсен. А через месяц какой-то изверг забрался в загон и переломал жеребцу задние ногиЕ Когда Исуф вернулся домой и увидел, что Арсен лежит и стонет, он бросился к нему, но... Арсена нельзя было спасти. Исуф похоронил жеребца на своей земле, а я обещала, что, когда вырасту, поставлю Арсену памятник. Казалось, что от этого удивительного коня не осталось ничего, кроме памяти, но на следующий год Дочка принесла жеребенка, точь-в-точь похожего на Арсена.
Моему счастью не было границ, я почти не отходила от жеребенка. Когда Ахалу исполнилось восемь месяцев, я постепенно начала его обучать: надевала недоуздок и давала команду «Вперед». Ахал отказывался двигаться, тогда я доставала из кармана горсть кукурузы, жеребенок тянулся за ней и шел вперед. Когда он еще подрос, я решила приучить его к седлу. Хотя жеребец был совсем ручной, при попытке сесть на него верхом он устроил мне настоящее родео. Ахал кидал меня в разные стороны, вставал на дыбы, прыгал, не слушался повода, рвался бежать и пытался меня сбросить, но я все-таки усидела. Я ездила на нем шагом и рысью две недели, а потом попросила брата сесть на Дочку, а сама на Ахале поехала рядом. Когда лошади перешли на галоп, Дочка сразу вырвалась вперед, а я, понукая жеребчика, старалась догнать ее. Когда мы поровнялись, то скакали бок о бок почти с километр. Через неделю я начала заставлять Ахала скакать быстрее Дочки. Дорога, по которой мы ехали, шла лесополосой, и вдруг мой жеребец чего-то испугался и понес меня прямо на ветки. Остановить его я не смогла, поэтому прямо на скаку сползла по его боку и откатилась в сторону, исцарапав руки и разбив в кровь коленки. Когда я наконец поймала Ахала и села верхом, я погнала его по полю, пока он не устал. «Вот теперь попробуй, понеси меня!» - сказала я жеребцу.
Настало лето, у нас с Рустамом начались каникулы. Мы почти не вылезали из речки, плавали сами и купали своих лошадей. Потом мы завязывали Ахала и Дочку на берегу, где была хорошая трава. Они паслись спокойно до тех пор, пока к ним не прибегал соседский жеребец Баск. Каждый день он бил Ахала, гонял его до тех пор, пока тот не отрывался и не убегал домой. Я много раз просила соседа завязать Баска, но он всегда отвечал: «Не могу, жеребец держит кобыл и не пускает их на зеленя». Однажды, когда Баск снова начал издеваться над Ахалом, мой жеребец наконец-то дал ему отпор. С тех пор они хоть и пасутся рядом, но предпочитают уважать друг друга на расстоянии.
У меня была мечта подготовить Ахала к скачкам. Папа разрешил мне попробовать, но незадолго до соревнований я упала с жеребца и сломала руку. После этого родители запретили мне ездить верхом. Сейчас я уже поправилась и часто хожу проведать Ахала. Рустам теперь ухаживает за обеими лошадьми, а я только смотрю. И все же я по-прежнему обожаю лошадей, рисую их, леплю из глины, шью мягкие игрушки. Все стены у меня оклеены рисунками, и везде нарисованы лошади...
::author::
Рисунок Юрия Станишевского
