Рената ЛИТВИНОВА:«Я родилась в год Лошади»

…Прежде чем писать о ней, хорошо бы разложить на столе фотографии – сияюще-солнечную, черно-бело-киношную, ядовитую синюю… Выключить верхний свет. Рассматривать их, вооружившись лампадой, например. Вспомнить фильмы классика европейского кино Киры Муратовой и статью публициста Ходасевича о символистах. Об их попытке соединить жизнь и творчество. О борьбе писателя и человека. О неизбежной победе той стороны личности, которая окажется даровитее, и… начать удивляться феномену по имени Рената.

Начало 90-х. Она еще не успела создать почти ничего, кроме одного-единственного образа. Своего собственного. Считается, будто соткан он из всех главных ролей «большого стиля кинематографа»: от Марлен Дитрих до Мэрилин Монро. Изысканное самовыражение, искусственные интонации, стилизованный облик звезды тридцатых годов. Так появилась Рената-«богиня арт-хауза». Потом – выдумавшая странных медсестер Рената-писатель. Наконец, сыгравшая их в муратовских «Трех историях» и «Увлеченьях», Рената-актриса.

Сыгравшая чересчур убедительно. Пришлось даже оправдываться: «Мои героини – часть меня самой, но это – не я». Одна, маньячка, душит чулком матерей, отказавшихся от новорожденных. Ее монолог на тему «я не люблю мужчин, я не люблю женщин, да и детей я тоже не люблю» принес Ренате-исполнительнице славу «дивы-вамп с пером и пистолетом». Другая, не от мира сего, «подводно-надводная» Лилия, ходит по конюшне и томно вздыхает: «Как здесь грязно, как вы здесь живете, ну или работаете…». Хочется, перефразируя героя «Увлечений», сказать: «Литвинова и лошадь в одном пространстве несовместимы»…

«Я побывала на международном турнире по выездке на Кубок президента. Удивило несколько вещей: приведенный в порядок ипподром и неожиданное обилие публики. Оказывается, многим это интересно. Хотя вся эта красота напоминала фильм по Льву Толстому: публика, расположившаяся под шатрами, скачки. Неплохо, что Путину пришла в голову идея такого турнира: прекрасное зрелище. Мне же было вдвойне интересно, ведь я сама частенько скачу верхом, занимаюсь выездкой». Полтора года назад у Ренаты Литвиновой и ее второго мужа, который просит считать его инженером, родилась дочь Ульяна. Молодую маму нечасто можно встретить на светских мероприятиях. Для тех, что связаны с конным спортом, она делает исключение.

«Да-да, именно делаю исключение. Я редко встречаю там знакомых, я там скорее чужая, и мне интересно быть где-то чужой».

Интервью Ренаты газете «Коммерсант» меня заинтриговало. Я навестила интернет-сайт под нежно-розовым названием «Ренаточка». Его героиня – «жертва всего красивого», как и российские императрицы, любит духи «Красная Москва». Коллекционирует старые осветительные приборы. Боится «однажды не сдержаться: ходить по переулкам, завывать песни, собирать загрязняющие город белые бумажки в свои большие пакеты. И от всех отшарахиваться». «Вечная девушка» с многозначным именем Рената. «Правящая, солнечная» – в переводе с английского. «Возрожденная к жизни» – с латинского. С «советского» – революция, наука, труд. Так назвали дочку врачи. Мама – до сих пор практикующий челюстно-лицевой хирург, и папа, который, будучи очень красивым мужчиной, с семьей не жил. Детство вообще и школьное в частности Рената вспоминает неохотно – «впечатление одиночества, беспросветности». Равно как и годы учебы на сценарном отделении ВГИКа, куда она поступила без всякого блата, да еще и потому, что это был ближайший к дому институт.

Дипломная работа Литвиновой «Принципиальный и жалостливый взгляд» очень понравилась режиссеру Кире Муратовой. Она даже собиралась экранизировать ее. Что-то не сложилось. Кира Георгиевна занялась другим проектом – фильмом «Увлеченья».

Ипподром, цирк, берег моря, больница, где лечится травмированный жокей. Все это – оформление пространства метафизического лабиринта. Довольно условные персонажи рассуждают о чувстве пейса. Цитируют легендарного мастера выездки Джеймса Филлиса. Плетут внутри- и околоспортивные интриги. Влюбляются в эфемерно-легкую циркачку Виолетту. Та «их всех использует», мечтая о номере с лошадьми. Ее-то и должна была сыграть Литвинова. Муратова решила разделить роль на двоих: подружки ходят и говорят одинаковые слова. «Зачем мне чужие слова? – удивилась Рената. – Я могу и свои написать». Она сочинила монологи и снялась в роли странной медсестры. О чем теперь вспоминает не без иронии:

«Фильм «Увлеченья» снимали в Пятигорске, где убили Лермонтова, почему-то это тоже запомнилось со съемочных времен. Там же в Пятигорске очень красивый старинный ипподром, проходят соревнования, разыгрываются кубки. Мы подгадали съемки под скачки, и сняли их. Наверно, это самая красивая и эмоциональная сцена в фильме. Еще во время озвучания Кира просила меня и еще одну актрису прямо кричать под шум скачки. Я, помню, не стала кричать, а как-то дико подвывала, а другая актриса очень страстно, почти эротически визжала. Муратова наложила эти две фонограммы на топот копыт, храпы, взвизги – получилось очень странно. Идут скачки, а звук – как в сцене любви. Как в сцене страсти.

Это было очень точно. Кира же киногений! А я тогда на лошадь не садилась – у меня была другая роль: я ходила по конюшне вся в блестках, в налаченной прическе, в макияже, на огромных каблуках. Я тогда очень страдала, потому что на мою напомаженную голову слетались толпы мух, таких отборных, жирных, особенно когда включали юпитеры и начиналась съемка. Некоторые влипали в волосы…

Я играла роль «инопланетянки» не от мира сего, говорила странные монологи».

Например, о враче, – о том, как на вскрытии врач бросил непотушенную сигарету в живот покойницы Риты Готье и велел так и зашивать. Зовет жокеев работать санитарами, оговариваясь, что единственно неприятно – это выносить ведро с органами. «Ну, ладно, я, пожалуй, пойду» – ее вечная реплика, на которую никто не обращает внимания. Или уже упоминавшееся: «Как здесь грязно…». При виде лошади изумленное: «Она такая потная!»

Лошади – самые киногеничные из животных. Гнедые, серые в яблоках, вороные, каурые. Снятые разными планами, они прекрасны. Персонажи, несколько раз повторяющие затверженные слова, – механистичны, кукольны, страшны. Здесь помимо эстетики важна философия. Весь фильм, отмечает критик Борис Парамонов, строится на противопоставлении людей и лошадей. Полюсов красоты и уродства. Человек – ведро с органами, лошадь – даже в смерти полезна (несомненный идейный источник – «Холстомер»). Они едины лишь на снимках сумасшедшего, якобы сфотографировавшего кентавра в заповеднике Аскания-Нова. Начало фильма: под звуки «Оды к радости» персонажи дурачатся, оседлав друг друга. Финал: парад скакунов под Бетховена.

«Кира положила на мой монолог о пиках красоты – ноги, копыта лошадей. Я говорила о том, что красота, достигнув своего пика, всегда стремится к саморазрушению. Пики красоты длятся у кого-то минуту в жизни, у кого-то год, а кто-то всю жизнь на пике красоты… В финале моя героиня спрашивала: «Но как это объяснить? Как объяснить?..» А из ног лошадей получился словно балет – они ими так перебирали, переставляли… Было смонтировано много кадров. Это была та самая красота, которой не хочется находить объяснение. Она и так очевидна. Это был именно тот самый пик…».

И особенно ударяет эта красота, когда в кадре среди всего этого великолепия возникают чьи-то уродливые, стоптанные чувяки. Девочка Виолетта приходит на конюшню в балетной пачке. Конюхи облизываются и ржут. Но даже ее стройные ножки далеки от совершенства по сравнению с лошадиными. В «Увлеченьях» люди завидуют скакунам, в жизни – едва ли:

«Я тогда жалела лошадей. Там в Пятигорске не очень у них хорошие и чистые условия житья. А они, бедные, живут там, стоят, смотрят своими глазами сквозь железные прутья. Такие огромные, но такие беззащитные. На нашем конном заводе лошадям живется раз в тысячу лучше».

Перед встречей не было ни автоответчика, ни переговоров с мамой, оберегающей покой красавицы дочки. Телефонная трубка кокетливо-моложаво произнесла: «Я тренируюсь в Горках-X на знаменитом первом конном заводе». Там позднеавгустовским солнечным днем мы ждали Ренату – час или два, не помню. Из дверей конюшни вышла ярко накрашенная, одетая в черное блондинка. Остановилась чуть поодаль, прищурившись посмотрела на нас и широко улыбнулась. «Здрасьте», – сказал чуть простуженный голос Ренаты Литвиновой. Потом я услышала его на плацу. Тренер просит всадницу надеть каску:

– Нет, у меня с головой беда будет.

Рената проезжает круг, поправляет волосы, собранные в «конский хвост» и опять:

– Нет, у меня с головой беда будет.

Чем не муратовский персонаж?

Фотографировать решили на поле: «Здесь, наверно, самые красивые поля, через речку уже Николина гора – тоже одно из самых красивых мест на свете». Туда и направились. Литвинова с тренером верхом, мы с шофером – на черном «мерседесе», который подарил Ренате муж-инженер. Необходимость в шофере возникла, так как отношения кинодивы и машины не заладились.

Интересно, с лошадью она справляется? Ведь «лошади – они такие огромные по сравнению с людьми, есть, конечно, некая странность, что мы стремимся ими управлять. Поэтому на лошади нельзя быть некрасивым, несовершенным, потому что это достаточно безобразно смотрится со стороны, когда непрофессионально кто-то на ней сидит, это все равно что мерзко петь или плохо играть на скрипке. Почти невыносимо».

Приехали. Я догоняю кавалькаду, в руках у меня ее косметичка, цветастый платок и вышеупомянутая каска. Впереди раздается возглас:

– Ах, как же здесь красиво!

Через некоторое время снова:

– Ах, как же здесь красиво!

И правда, очень красиво. Выгоревшая на солнце трава, песочно-желтые холмы, сосны, синяя река, идеально-пегие коровы – кадр, очищенный от быта, облагороженный. Именно такие любит Литвинова. Здесь она больше не кажется кукольной, манерной, неестественной. Мы словно попали на съемки нового фильма: «Небо. Лошадь. Девушка».

Она – худенькая, трогательно беззащитная. Лошадь – Дези, тракененской породы, «молодая, ей только пять лет. Она огромная, как корабль какой-то. На ней не чувствуешь скорости в поле, она так ровно и плавно меня несет. Конечно, как породистая девушка, она очень нервная, тонкая, нежная, настоящая поэтесса, такая иногда задумчивая и отрешенная от всякого рутинного труда. Она никогда не повторяется в оттенках своего настроения. Еще она очень любит позировать, фотографироваться, актриса. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека – вот мы и встретились: самый большой момент единения был у нас однажды, когда мы с ней фотографировались! Я называю ее то Королевой, то Королевой Шантеклера!» (Или «хитрым барсуком», когда Дези капризничает. – Прим. авт.)

В ожидании Ренаты кобылу отработали на плацу. И хотя нашу героиню «так и разрывает похвалиться, как я отлично с моим тренером скачу по полям», «барсука» решили не мучить. Вместо того чтобы галопировать по мелководью, поднимая сверкающие фонтаны брызг, как было задумано, Дези и Рената готовятся позировать на траве. Рената красит губы.

– Вы знаете, – вдруг говорит она, – мне на съемках однажды сказали: «Хорошая вы женщина, только губы красите долго».

Помада ярко-красная.

– Бледные, натуральные тона не люблю, – поясняет Рената, – они все какие-то незаметные получаются…

Мы хрустели маленькими, ярко-красными яблоками. Благо что в обязанности замечательного шофера вменяется не только катать корреспондентов, но и обеспечивать их продовольствием. Разговаривали о тренировках. О том, что дочка Ренаты непременно станет лошадницей: «Я ее сюда привезла однажды, ей так понравилось!» О том, что многое в жизни Ренаты откровенно срежессировано:

«Я ведь даже родилась в Год Лошади. Для проекта с великим английским режиссером Питером Гринуэйем мне нужно было выучиться скакать на лошади. Я так легко согласилась, думала, что это не так трудно… Но на самом деле теперь-то я знаю, что этому можно учиться всю жизнь. Каждая тренировка для меня – и чуть-чуть поражение, и чуть-чуть победа. У меня был даже вначале период, когда я вообще себя заставляла – так мне было мучительно, у меня ничего не получалось! Со стороны мне казалось, что это элементарно – забраться на лошадь и поскакать, но за этим стояло столько труда! Меня ожидала масса откровений. И еще эти падения… Я так легко падала, я не боялась падать, я не знала, что падать с такой махины, как моя лошадь, это еще и достаточно больно…

Конечно, выездка – это спорт, наука о совершенстве, о красоте. Я благодарна Питеру, что он заставил меня открыть эту роскошь – выездку.

…Желание сбежать от людей к лошадям возникает всякий раз, когда приезжаешь на конюшню, садишься на лошадь. Ведь это как наркотик, и я впала в зависимость от этих моих занятий. Если пропускаю, мне плохо. На лошади я выздоравливаю в душевном смысле.

Хотя, все же связано – душа с телом, не знаю, как разделить. Хотя, чтобы управлять моей Дези, нужна большая физическая сила. Я все повторяюсь, что она такая большая, – даже чтобы повернуть ее, нужно усилие, а удержать – тем более… Вот сегодня я ее удерживала – она увидела маленького жеребенка, хотела подбежать к нему, это же у нее табунный инстинкт.

Я даже перед тренировками стала съедать тонны каши, чтобы были силы. А то я иногда такая дохлая после всех этих съемок, диет. В моей профессии нужно быть худой. Тренер Ольга Огонькова очень ругается».

Вообще «тренер – это до такой степени близкие доверительные отношения, что я уже воспринимаю ее как члена семьи, как родственника. Плюс я в восхищении от нее, потому что меня всегда завораживают люди, которые знают смысл своей жизни. Ведь определенного смысла жизни нет, то есть точно нам его никто не прописывает, и каждый его назначает для себя сам. Очень многие живут как будто в поисках или бессмысленно, и есть некоторые счастливцы – они любят то, чем занимаются. У них это получается. Это как избранность – они не оставленные Богом. Мне нравится находиться рядом с такими людьми, как Оля, – они светлые. Я помню, уже ночь скоро, стемнело, все ушли с конюшни, мы с ней отрабатываем подъем в галоп, а потом выпускаем лошадь в леваду… Стоим за оградой и смотрим, как лошадь бегает! Я за такие моменты очень Ольге благодарна. За что мне такой подарок в жизни? Но я его обязательно отработаю – все в этой жизни не просто так, не случайно, везде есть тайная связь, но это уже другая отдельная тема.

Теперь я вижу себя: вот мне шестьдесят лет, моему тренеру Оле поменьше (она такая молодая и красивая), и вот мы две такие садимся на лошадей и едем, например, в поле, две такие жизнеутверждающие полустарушенции! Это мечта полусчастья. Жаль только, что лошади не живут так долго, как люди, и моя Дези будет уже где-то на небесах».

Тренер Ольга Ренату хвалит: «Ведь она выбрала непростой путь. Ездит не на опытной, хорошо подготовленной лошади, а на совсем молоденькой. Рената – замечательная ученица. Прислушивается ко всем советам. Тренируется всего полгода, но результат очевиден. В перспективе даже участие в любительских соревнованиях». Рената называет Олю оптимистом:

«Ну, мои успехи… Они соответствуют сравнительно небольшому сроку тренировок, все-таки нужны годы, а я тренируюсь меньше полугода. Хотя я стараюсь заниматься, иногда каждый день, еще дается день в неделе на выходной лошади».

– А мужа ваша занятость не раздражает? Мужчины иногда ревнуют жен к лошадям, – спрашиваем мы, ожидая услышать знаменитый монолог Литвиновой про «третий пол». Слабый, но по-своему все же любопытный, в который они, мужики, по ее мнению, выродились.

– Это дураки ревнуют.

Ренатин муж Леонид человек умный.

– Конечно, женщина, она более по–матерински относится ко всему живому, она более жалостлива. Она щадит лошадей. Мужчины относятся более потребительски, без нюансов, не все, разумеется… Будем справедливы, но то, что женщины более жалостливы к лошадям, более привязаны – это я заметила. Я могу судить только про себя. Я полюбила лошадей не оттого, что я не мужчина. Я вырываю для встречи с ней, моей любимой Дези, действительно ценные часы. Катастрофически не хватает времени. Но я жертвую, лимитирую другие встречи… Многие боятся лошадей. Я совсем не боюсь. Даже такие детали – мне нравится прикладывать ладони к их горячим шеям. Это такое удовольствие! Или смотреть на всадников, например, на моего тренера Ольгу – она так красива на лошади. Наверно, именно это имел в виду Достоевский, когда говорил о красоте.

Воцарилось молчание. Она неожиданно встает и, в точности как Лилия из «Увлечений», говорит:

– Ну ладно, я, пожалуй, пойду…

Наша следующая встреча состоится нескоро. Рената улетит на Венецианский фестиваль, где будет представлен ее новый фильм «Небо. Самолет. Девушка» – ремейк пьесы Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь».

Вернется – надушенной, невероятно и неправдоподобно красивой, сияя венецианской улыбкой, чтобы, исчезнув за зеркальными дверями ресторана «Пушкин», оставить конверт. В нем – пронумерованные листы, текст монолога. И фотографии – цветные, черно-белые, одна с автографом – «На счастье от Ренаты Литвиновой». «Растиражированная красота», которой не хочется находить объяснение. Она и так очевидна. Это и был тот самый пик.

Юлия НОВОСЕЛОВА,

фото из архива Ренаты Литвиновой