Орловский рысак: баланс на грани

В этом году отечественное коннозаводство отмечает сразу две знаменательные даты: сто лет со дня рождения легендарного орловца Крепыша и восьмидесятилетие Московского конного завода, одного из ведущих в орловской породе, родины рекордиста Квадрата и многих других выдающихся лошадей. Что ж, лишний повод вспомнить о самой знаменитой национальной породе, оглянуться на пройденный ею путь, восхититься гениальным творением графа Орлова. Но будут ли уместны праздничные фанфары? Нынешнее состояние породы вызывает у специалистов очень серьезные опасения.

Вместо предисловия...

Е.А.Куковицкий, главный зоотехник по коневодству Алтайского конного завода: «В последние годы в орловском коннозаводстве установилось кажущееся благополучие. Но в действительности состояние дел достигло критической отметки. Ежегодно мы теряем конные заводы: Шаховской, Новотомниковский, Шадринский, Завиваловский, не слыхать про Петровский, практически не испытывает лошадей Кемеровский. Когда говорят, что чистопородных кобыл осталось семьсот – это полуправда. На самом деле маток, оказывающих влияние на породу, менее трехсот – это кобылы Хреновского, Московского, Пермского, Чесменского, Алтайского заводов».

Буквально за последние года два на треть сократилось маточное поголовье Хреновского конного завода, не лучшим образом обстоят дела и в Пермском. Причины – чисто экономические: большинство отечественных конных заводов бедствует.

М.В.Козлов, мастер-наездник международного класса, ЦМИ: «Сегодняшнее состояние коневодства – это срез состояния нашего общества. Что можно ожидать от конных заводов, если государство покупает у них зерно на четверть дешевле себестоимости? Ведь надо понимать, что оазис под названием «Москва» – это далеко не вся Россия, и в глубинке людям элементарно кушать нечего. Наши лошади недокормленные, недорощенные, такими они поступают на ипподром, а после этого мы еще заставляем их бегать многогитовые призы».

Бежать иль не бежать? Вот в чем вопрос...

Разводить орловских рысаков (да в принципе и не только орловских) сегодня откровенно невыгодно – цены на них даже не покрывают затрат на выращивание. Ведь рысак имеет высокую стоимость тогда, когда он может много выиграть. А что может выиграть российский рысак?

В.К.Танишин, мастер-наездник международного класса, ЦМИ: «Наши крупные призы на первый взгляд поражают своей величиной, но что на самом деле? Вот приз Барса – семьдесят тысяч рублей. Так ведь из них десять тысяч собрано с участников – записка на приз платная. Но приз Барса – один такой в сезоне. А что такое 900–1000 рублей за первое место, если лошадь только подковать стоит 250 рублей, не включая стоимость подков?»

С.А.Матвеев, мастер-наездник, ЦМИ: «Чтобы экипировать рысака, нужно две тысячи евро. Одна качалка стоит тысячу – это отечественная, сработанная умельцами, ведь шорно-экипажная фабрика такую продукцию перестала выпускать. Импортная качалка будет стоить все три тысячи евро. А еще лошадей нужно кормить, зарплату людям платить». На Раменском ипподроме в иных заездах победители получают рублей девяносто.

За рубежом убыточный ипподром – нонсенс, доходы огромны. Хватает и на солидные суммы призовых, и на развитие инфраструктуры самого ипподрома – и это при том, что львиную долю забирает государство в виде налогов. Призовые же таковы, что на них совершенно безбедно существуют все, от тренера до ночного конюха, – минимальные суммы выплат начинаются с десятков тысяч долларов, в традиционных призах речь уже идет о сотнях тысяч. Причем, что немаловажно, хороший процент с призовых сумм во многих странах причитается заводчику, вырастившему победителя или призера, – при том, что эта лошадь уже давно ему не принадлежит. В таких условиях коннозаводство не только может окупать себя, но и подчас приносит очень неплохие дивиденды. Рецепт этого всеобщего благополучия давно хорошо известен: материальная основа бегового бизнеса – это тотализатор вне ипподрома, по сути – находящийся под контролем государства игорный бизнес, в который вовлечены огромные массы людей. В Швеции, где запрещены все виды азартных игр, кроме тотализатора, ипподромы процветают, и число испытываемых рысистых лошадей достигает тринадцати тысяч. В маленькой Финляндии испытывается более чем в 2,5 раза больше рысаков, чем во всей России.

Мы же в этой области отстали на десятилетия. В советские годы ипподром был единственным легальным игорным местом – тогда и доходы у него были соответствующие. Сегодня ситуация совершенно иная, да и во всех развитых странах ипподромы не довольствуются одними кассовыми сборами, хотя там на трибунах собираются десятки тысяч зрителей. Этот же «экономический закон» применим и к России: единственный способ поднять беговое дело – «вывести» тотализатор в город. Вывести наши ипподромы из кризиса вполне возможно – была бы, как говорится, «политическая воля».

Что имеем – не храним

К «общерысачьим» проблемам у орловцев добавляются свои. Ведь хотя абсолютный рекорд в призе по общей беговой дорожке среди рысаков всех пород принадлежит орловскому рысаку Ковбою, в массе орловцы отстают в резвости и от американских, и от русских рысаков. Это, конечно, сказывается на спросе на орловцев среди наездников, а в конечном итоге и на популярности породы в целом. Ведь даже по официальным данным, если русская рысистая порода у нас в стране занимает первое место по численности, то орловская – только пятое.

А.А.Соколов, начкон Пермского конного завода: «Такое ощущение, что ничего не изменилось со времен, когда шла борьба между «метизаторами» и «орловцами». Да если бы орловцам хотя бы десятую долю того внимания, которое получают иностранные породы, – стандартбредная, чистокровная верховая! Почему на ипподроме орловцы оказались пасынками? Почему у нас находятся средства только на дорогие скаковые призы? Даже календарь бегов составляется для орловцев «по остаточному принципу»: большие призы сосредоточены в июне, когда лошади еще не втянулись в работу после зимовки, а потом ими «заполняется вакуум» в сентябре, под зиму. Национальная порода должна быть приоритетом – как это принято во всех цивилизованных странах. Например, те же финны ежегодно испытывают по три тысячи «холоднокровных» рысаков – иначе говоря, лошадей местной породы, наподобие наших вяток, для этих «рысаков» разыгрываются закрытые призы с солидным призовым фондом, порода находится под пристальным вниманием государства. Мы же делаем ставку на стандартбредную лошадь, забывая, что на большей территории страны зима длится по полгода. У нас до сих пор не регистрируются рекорды на ледяной дорожке. А ведь именно орловец приспособлен к климатическим особенностям нашей страны».

В самом деле, как ни удивительно, даже закрытые призы для орловцев у нас появились буквально в последние годы. То, чего в такой упорной борьбе добилась коннозаводческая общественность в дореволюционной России (тогда для введения закрытых призов понадобилось обращение к Николаю II), в Советском Союзе было отменено по идеологическим соображениям.

Надо сказать, что Московский ипподром – единственный, где помимо значительного числа закрытых орловских призов, для породы созданы особые материальные условия. Стоимость орловских призов на 30% выше, чем соответствующих открытых призов, более того, орловец, стартующий в открытом призе, за призовое место получает 30%-ную доплату к призовой сумме. Это уже немало, ведь если в советское время можно было директивно регулировать испытания лошадей тех или иных пород, то в условиях рынка орловцы, не имея достаточно ценных закрытых призов, были бы просто полностью вытеснены с ипподромов как неконкурентоспособные.

В.К.Танишин: «На ЦМИ сегодня на орловцах выступать выгодно – у них призовые выше. К тому же конкуренции меньше – на орловцах ездят лишь несколько мастеров, а на русских практически все. Но ведь орловцев очень мало – лошадей старшего возраста на ипподроме всего тринадцать голов. Сейчас среди них доминирует Попрек, но не потому, что он настолько классный, просто в Москве ему нет конкурентов, а «гастроли» выдающихся лошадей с разных ипподромов не практикуются. Лучшие орловцы страны встречаются лишь раз в году, на призах во Франции».

По мнению Г.А.Рождественской, главного селекционера из ВНИИ коневодства, долгое время курировавшей орловскую породу, закрытые призы для орловцев должны составлять не менее 40% от всех призов, разыгрываемых на российских ипподромах, – именно по этому пути идут все страны, которые хотят сохранить свои национальные породы.

Государственная поддержка коннозаводства существует во многих странах. Как правило, это не столько прямые денежные вливания (их потребовалось бы слишком много), сколько создание благоприятных экономических, налоговых, социальных условий для конных заводов. И эта поддержка весьма ощутимая. «К породам, составляющим национальное достояние, – особое отношение, их не доверяют стихии рынка, а сохраняют усилиями государства и ассоциаций любителей и заводчиков этих пород, – рассказывает Г.А.Рождественская. – У нас же попытка придать заводам, разводящим орловского рысака, статус генофондных, наталкивается на отказ Минсельхоза – нам отвечают, дескать, ведь там же пока еще ведется селекция, значит, все нормально, можно не спешить! Получается, ответственные работники сидят и спокойно ждут исчезновения этих заводов.

Сегодня в тяжелом положении находятся и другие породы лошадей. Однако есть принципиальная разница – если мы потеряем наше поголовье чистокровных, арабских лошадей или русских рысаков – это поголовье можно будет восстановить при помощи импорта. Исчезновение же орловского рысака будет безвозвратной потерей не только для отечественного, но и для мирового генофонда, ведь эта порода разводится только в России и лишь в очень небольшом количестве в Украине».

Резвость или тип?

Что бы мы ни говорили о многогранных талантах и способностях орловских рысаков, на сегодня основным – и практически единственным местом применения элитной орловской лошади остается ипподром. На ипподромы поступает лучшая часть молодняка, здесь же складывается дальнейшая карьера этих лошадей, на глазах специалистов, любителей и просто заинтересованных зрителей.

Но орловский рысак стоит особняком в ряду прочих призовых пород. Уникальность орловской породы в том, что, помимо резвости, она обладает еще и совершенно особой красотой, неповторимым характерным типом и развитыми упряжными формами. Возможно ли совместить эти столь различные качества? Ведь примеры других пород показывают, что наилучших результатов в какой-либо области достигают те из них, которые максимально в этой области специализируются. В каком направлении должен развиваться орловский рысак? На этот счет мнения специалистов сильно расходятся.

В.А.Парфенов, зав. кафедрой МСХА им. К.А.Тимирязева: «Отчетливо стоит вопрос о направлении работы с породой. Здесь возможны три варианта. Первый – усиление работы на резвость и перевод породы в число призовых без учета типовых и экстерьерных особенностей. Этот вариант по существу и является в настоящее время основным, хотя результаты такой селекции трудно назвать успешными. Второй вариант – совмещение высокой резвости с крупным калибром, выраженным упряжным типом и нарядным экстерьером. Такой вариант можно представить себе лишь виртуально, в действительности эти качества несовместимы. Третий вариант – разведение породы как легкоупряжной для различных целей, от представительских до драйвинга. Пожалуй, этот путь наиболее реальный для сохранения породы, но он потребует значительных усилий, а главное, формирования твердого убеждения, что это основной путь работы с породой. Чем быстрее будет принято принципиальное решение о направлении разведения орловского рысака и обеспечено его осуществление, тем вернее можно будет говорить о сохранении и даже успешном развитии породы».

Г.А.Рождественская: «Периодически среди людей, так или иначе причастных к коневодству, возникает мнение, что испытания орловцев на ипподроме не нужны и что селекция по работоспособности «портит тип» орловского рысака. История породы дала четкий ответ на этот вопрос – при прекращении испытаний резко ухудшаются именно тип и экстерьер. Проблема утери типа при повышенном внимании к резвости в другом: все зависит от того, каких производителей мы отбираем. Эти сложные признаки – резвость с одной стороны и тип, нарядность, правильность экстерьера с другой – хотя и слабо взаимосвязаны друг с другом, но отнюдь не являются антагонистами, особенно если под резвостью понимать не только скороспелость. Вспомним знаменитого Отбоя, чья линия в конце XX века стала абсолютным лидером в орловской породе. Этот жеребец обладал исключительно ярко выраженным типом, нарядностью, правильным экстерьером и в то же время исключительной препотентностью в передаче как типа, так и выдающейся работоспособности (сам он, кстати, остался недоиспытанным). Его внуки и правнуки Пион, Исполнительный, Персид основали линии или ветви, в которых ярко выраженный тип породы сочетался с высокой, зачастую рекордной работоспособностью.

Но если среди многочисленных потомков Пиона предпочтение отдается потомкам недостаточно типичного нечистопородного Фортунато (1/4 чистокровной верховой породы), директивными органами вопреки мнению специалистов допущенного к испытаниям и племенному использованию, то мы имеем действительно утерю типа и экстерьера. Широко используя очень мелкого, абсолютно нетипичного Раската, нетипичного и порочного по экстерьеру Парафина, мы действительно демонстрируем несовместимость работоспособности и типа».

Сто рублей за чемпиона

Что же, однако, мы видим сегодня? Так ли уж много осталось «носителей» характерного орловского типа и так ли уж прочно их положение в породе?

С.А.Матвеев, мастер-наездник, ЦМИ: «Сегодня ситуация такова, что заводы вынуждены жертвовать типом ради резвости. Лошадь, выигрывающая призы, дает хоть какой-то доход своим хозяевам. Красивый, рослый, но нерезвый рысак никому не нужен. Богатые владельцы орловцев регулярно справляются об успехах своих лошадей на призовой дорожке. Думаете, их интересуют места на выводке?»

М.В.Козлов: «В мировой практике особой зависимости между ростом и резвостью, по-моему, не наблюдается. Есть среди классных рысаков и очень крупные. Но если говорить о российских условиях, то, например, дополнительные проблемы создает качество дорожки. Подозреваю, многие из иностранных наездников выпускать на нее своих лошадей просто не рискнули бы. А ведь это дополнительная нагрузка на сухожильно-связочный аппарат, суставы. В результате, судя по всему, получают преимущество лошади мелкие, облегченного типа».

Ясно одно: чтобы сохранить характерный тип орловского рысака, необходимы специальные мероприятия. Стимулом для селекции на тип могли бы стать ринги-выводки. Но их число явно недостаточно, а премия за чемпионское звание никак не может сравниться с суммами выигрышей даже при нынешних мизерных призовых. Только и есть поводов для орловцев покрасоваться, что «Эквирос» да «Дни Франции» на Московском ипподроме.

Есть в этом деле и еще один нюанс. Сегодня модным стало слово «позиционирование». Ведь не зря говорится: как корабль назовешь, так он и поплывет. С одной стороны, спору нет, если порода не отвечает требованиям рынка, то откуда появится экономическая основа для ее разведения? Меняются веяния времени – меняется и порода. В XIX веке эти самые требования рынка базировались на самых что ни на есть насущных потребностях – лошади были действительно «стратегическим ресурсом» и главным транспортным средством. Но сегодня основная сфера применения лошадей заводских пород – это спорт, бега, скачки, шоу, любительская езда, то есть все то, что можно назвать досугом. И создание благоприятной для той или иной породы конъюнктуры рынка уже зависит не только от объективных причин, но и от самих людей, имеющих отношение к породе или хотя бы неравнодушных к ней. Если мы хотим видеть орловца не только резвым, но и красивым, мощным, рослым, нужно его именно так и позиционировать. Чтобы в конце концов «держать выезд» из шикарных орловцев стало модно и престижно – по крайней мере не менее престижно, чем иметь орловца-рекордиста. Посмотрите, каким вниманием окружены ринги-выводки ахалтекинских лошадей, как дорого стоят их победители. Кстати, сами первые места в рингах не приносят владельцам ахалтекинцев каких-то особых денежных дивидендов, но почетность чемпионского титула, реклама лошади с лихвой окупают расходы.

В последние годы в орловской рысистой породе наблюдается определенный качественный сдвиг: на глазах улучшается резвость, растут рекорды. Генетический потенциал орловского рысака несомненно высок, дает свои плоды и деятельность совета по породе, созданного в 1999 году. Однако для улучшения состояния породы, для вывода из кризиса важнейших, генофондных по значению хозяйств необходимы экстренные меры. За рубежом делами отдельных пород занимается общественность – ассоциации заводчиков и любителей, возможно, необходимость такой организации созрела и для орловского рысака. Необходимо также привлекать к этим проблемам широкую общественность. Спасти «народное достояние» получится только «всем миром». И время явно работает не на нас...

Подготовила Ирина Воробьева