Лет десять назад моя подруга Наташа решила, что верховой езды раз в неделю на нашей конюшне ей явно недостаточно. К тому же ехать к нам ей было неизмеримо дольше, чем в спорткомплекс на Планерной, располагавшийся рядом с ее домом. Наученная нелегким...
Знаменитый капитан Врунгель когда-то вывел незатейливую, но верную формулу: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Все, наверное, помнят, что перемена героического названия «Победа» на откровенно пораженческое «Беда» привело судно бравого капитана к весьма опасным приключениям. Но бывают в жизни случаи, когда изменение имени не дает ожидаемых результатов. Именно с этого и позвольте мне начать рассказ о Тайваньском Вампире…
Лет десять назад моя подруга Наташа решила, что верховой езды раз в неделю на нашей конюшне ей явно недостаточно. К тому же ехать к нам ей было неизмеримо дольше, чем в спорткомплекс на Планерной, располагавшийся рядом с ее домом. Наученная нелегким трудовым опытом на нашей конюшне, подруга сначала напросилась помогать, даже не намекая на «покататься». Такое поведение скоро дало результат, и за ней фактически закрепили лошадь. Немолодой уже, высокий рыжий жеребец носил грозную кличку Вампир.
Вскоре Наташа на своей шкуре почувствовала, почему ее так охотно «осчастливили» именно этой лошадью. Во-первых, жеребец жутко «бочил», т.е. когда его передние ноги стояли «на стенке», то задние шли практически параллельно передним ближе к центру манежа. Сказать, что это мало радовало работавших рядом других спортсменов, значит не сказать ничего. Особенность вторая – постоянное оглушительное ржание. Ну не мог Вампир работать молча! Если в манеже он вел себя более или менее спокойно, то при выезде «в поле» уже не утихал ни на минуту, так что моя подруга вскоре стала опасаться за свой слух. Однако основной «вампиризм» заключался в весьма специфическом галопе, из-за которого даже закаленные пятиборцы предпочитали не брать его под седло.
Так прошло несколько лет. Для моей подруги это были годы жизни на две конюшни. На Планерной она продолжала ездить на Вампире, но не могла сказать, что сильно привязалась к этому коню. Но однажды, приехав на конюшню, она услышала неприятную новость – старика Вампира сдают на мясокомбинат. Наташа позже призналась мне, что она понятия не имела, почему понеслась к директору и начала упрашивать его продать ей коня. (К тому времени она отложила «на всякий случай» некоторую сумму денег. И «всякий случай» представился.) Получив согласие, она вдруг сообразила, что девать купленного Вампира ей будет некуда, и помчалась уже на нашу конюшню уговаривать здешнюю хозяйку, по совместительству мою маму, поставить Вампира к себе. Но мама ни в какую не желала брать к нам жеребца, пусть даже и старого. Тут в качестве тяжелой артиллерии подключилась я, и вдвоем мы буквально уломали ее. Время показало, что права оказалась именно она – как в воду глядела…
В «филькиной грамоте», которую мы получили вместо племенного свидетельства, когда забирали Вампира, не было данных ни о возрасте, ни о породе. По всему выходило, что ему уже лет девятнадцать, а происхождение на первый взгляд представляло собой коктейль из буденновской и латвийской пород, быть может, с легкой примесью тракененской. При погрузке я внимательно разглядела жеребца: крупный, довольно мощный, с оленьей шеей и очень длинным туловищем. Правда, морда оказалась довольно симпатичной – с затейливой белой проточиной и большими, мечтательными, хотя, увы, глуповатыми глазами.
Переезд на новое место прошел без происшествий. Особой пугливостью жеребец не отличался и практически сразу принял незнакомое окружение. Единственное, что он потерял по приезде в нашу конюшню, была его старая кличка – отныне рыжего жеребца стали звать Тайванем (созвучно уменьшительному имени Ваня, которым его звали на Планерной). Но как уже было сказано выше, переменой имени не всегда умаслишь судьбу, и скоро мы в этом убедились.
Несколько месяцев прошли спокойно, конь привыкал к переменам в жизни, новому распорядку дня и нагрузке. Период, следующий за акклиматизацией, мы шутливо называем «лошадиной эйфорией». Отдохнувшие пролеченные лошади начинают усиленно радоваться жизни. Тайвань впал в это состояние со всей неистовостью своего жеребцового темперамента. Однако настоящие проблемы с ним начались в тот момент, когда старый пень внезапно… влюбился. Так как кобылы в тот момент на конюшне отсутствовали, наш Казанова остановил выбор на своем соседе по конюшне, пожилом кабардинском мерине Сильвере. Любовные атаки начались по всем правилам амурной тактики – с хрюканья и обнюхивания. Бедняге Сильверу, который был примерно вдвое меньше Тайваня, такое развитие событий было явно не по вкусу – справиться с ухажером сил не хватало, а уворачиваться от назойливых ласк становилось все труднее. Пора было вмешиваться: совсем убрать Сильвера из конюшни было некуда, да и Тайвань начинал нервничать, если долго не видел своего «ненаглядного», поэтому мы поставили решетку между двумя стойлами, а на прогулке в оба глаза следили за бывшим Вампиром, который при виде лопаты в руках конюха обычно прекращал домогательства. Но вулкан страстей в его душе продолжал кипеть. Извержение было не за горами.
Однажды часа в два ночи нас с мамой разбудили стук и рев в конюшне. Напялив резиновые сапоги на босу ногу, мы ринулись к месту событий. Тайвань уже снес перегородку, оборвал свой чумбур и страстно флиртовал со стариком Сильвером, который от ужаса просто висел на своем недоуздке и был в полуобморочном состоянии. Схватив лопаты наперевес, мы с мамой бросились в гущу мелькающих копыт. Наш маневр позволил слегка оттеснить возбужденного жеребца от Сильвера, но намерений его, увы, не изменил. Пока мама за моей спиной отвязывала трясущегося кабардинца, я грозно махала лопатой перед носом Тайваня, пытаясь его вразумить. Ответом было просвистевшее рядом копыто. Тут я поняла, что шутки кончились, и речь идет уже о моем собственном здоровье. Поле боя выглядело так: жеребец вскидывался на дыбы, насколько позволял потолок (к счастью, не очень высокий) и пытался достать меня передней ногой, а я с визгом лупила его лопатой по любым доступным местам. Не стоит с ходу обзывать меня живодером: попробуйте представить себя на моем месте, когда перед лицом мелькают копыта, взгляд неумолимо притягивают налитые кровью глаза жеребца, а ты знаешь, что надо отвлекать его на себя и любой ценой держать оборону. В конце концов маме удалось вытащить несчастного Сильвера на улицу, и Тайвань понемногу угомонился, потеряв из виду вожделенный объект. Когда через час, грязные и измученные, мы вернулись в дом, на повестке зарождающегося дня впервые появился вопрос – а не кастрировать ли нам дебошира?
Этот вопрос был задан на следующий день ветврачу, на что она ответила, что операцию сделать может, а вот гарантий никаких не даст, возраст-то приличный! Поразмыслив, мы решили отложить радикальное решение, тем более что следующие несколько дней прошли спокойно.
О новом эпизоде, поставившем жирный крест на жизни Тайваня в качестве жеребца, я услышала по телефону. В трубке раздался мамин голос:
– Умираю… Немедленно звони ветеринару!
– Как умираешь?! И почему ветеринару?!
– Этот Тайваньский Вампир – тьфу! – Вампирский Тайвань меня доконал!
И она поведала мне дикую историю. В тот будний день Лесок, Тайвань и Сильвер, как обычно, гуляли на плацу. Тайвань похрюкивал, но в пределах разумного. После прогулки мама и ее юная помощница пошли ставить лошадей домой. Первым в конюшню спокойно вошел Лесок, и в тот же миг утреннюю тишину разорвал страстный рев Тайваня. То ли терпение его вконец истощилось, то ли он счел обстоятельства наиболее благоприятными для себя, но он решительно бросился на Сильвера. Щуплый кабардинец рухнул, как подкошенный, затем вскочил и понесся по крошечному плацу с небывалой для себя прытью. Помощница на очередном вираже перехватила Сильвера и бегом потащила его к выходу на улицу. Мама кинулась наперерез Тайваню, но тот явно решил на сей раз дойти до конца. Надо сказать, что входные ворота дополнительно отделяла от плаца толстая железная труба. Около нее мама криком и лопатой надеялась остановить жеребца. Тайвань со всей силы вломился грудью в трубу, согнув ее практически пополам, и вылетел на улицу. Конец изуродованной преграды элегантно опустился на голову мамы. Падая, она успела крикнуть помощнице: «Бросай Сильвера, прячься!» Обезумевшие, одна от страсти, а другая от ужаса, лошади понеслись по дорожкам дачного поселка.
На дворе стояло лето, и народу на дачах было предостаточно. Лишь эта мысль помешала маме грохнуться в банальный обморок. Стянув майку, она кое-как обмотала ее вокруг головы, чтобы кровь не заливала глаза, и бросилась следом за лошадьми. Судя по звукам, доносившимся с одной из улочек поселка, Сильверу вновь удалось увернуться, и лошади неслись обратно, как раз по направлению к общественному колодцу, у которого сгрудилось несколько пожилых дачниц с ведрами и детьми. Мама едва успела крикнуть им: «Все за колодец!», как из-за поворота появились лошади. К счастью, умница Сильвер увидел распахнутые ворота и открытую дверь конюшни, сулившие убежище, и ловко свернул туда. Тайвань вломился в плац следом, где и был оставлен остывать, а мама поползла зализывать раны и обдумывать месть.
В итоге была назначена операция. Накануне мы с Наташей прибыли на конюшню с утра, для того чтобы как следует отработать Тайваня. (Ветврач попросила дать ему максимальную нагрузку.) К тому времени Наталья уже успела по-настоящему привязаться к коню. «Теперь он мой, как ребенок, только сейчас я поняла, что Ваня для меня значит», – сказала она грустно. Ее мысли были понятны без слов: надежда на то, что Тайвань перенесет операцию без неприятных последствий и осложнений, была весьма призрачной. Но и оставить все как есть не представлялось возможности.
После обеда мы повели жеребца работать в поле. Тайвань не замолкал ни на минуту, его ржание привлекло к нам внимание всех дачников и аборигенов в округе. Час мы гоняли его на корде, после чего он все еще был свеж, как майский ландыш. Потом пришло время садиться верхом, и еще два часа он таскал нас по всему полю, старательно пытаясь высадить. Когда наша творческая группа вернулась наконец домой, мы с Наташей почти оглохли и еле держались на ногах, а одну из конечностей моей подруги украшал огромный кровоподтек, полученный в ближнем бою.
…Несмотря на возраст, Тайвань перенес операцию очень легко, без осложнений. И наконец нашему взору предстал Тайвань, а Вампир навсегда ушел в прошлое. Конечно, пропала жеребцовая округлость боков, но вместе с гормонами исчезли практически все его недостатки. Он прекратил орать, подружился со своими соседями по конюшне, недавний возлюбленный вызывал теперь лишь вежливый интерес.
Правда, один недостаток остался при нем до последних дней – при мягкой и удобной рыси галоп у Тайваня был просто кошмарный. Для новичка усидеть на нем не было никаких шансов, это притом, что после пресловутой операции Ванечка стал типичной лошадью для начинающих – спокойной, чуть ленивой, но ответственной. И для опытного всадника галоп на нем превращался в испытание мужества.
Как-то по окончании галопа ехавшая за мной дама, давно занимающаяся верховой ездой, снисходительно сказала мне: «Разучилась ты ездить, голубушка, сидишь криво. Если дальше так пойдет, то скоро свалишься». Проглотив просившуюся на язык язвительную отповедь, я усмехнулась. Со стороны зрелище, вероятно, и впрямь было впечатляющим. Чтобы не свалиться с Тайваня, мне приходилось скрючиваться, выставляя одно плечо вперед, и выделывать поясницей непередаваемые па во избежание так называемого «забивания гвоздей». Поэтому я с простодушным видом предложила: «Давайте поменяемся лошадками». После очередного реприза галопа я обернулась к своей спутнице, лицо которой выражало некоторую озадаченность: «М-да, такого мне еще встречать не доводилось!»
За исключением этой досадной особенности, Тайвань больше не создавал проблем. Я даже открыла в нем одно удивительное качество. Зимой мы иногда прыгаем через крошечное препятствие, и, как ни странно, при заходе на прыжок галоп у Вани становился совершенно нормальным. Почему? Не знаю…
Спустя пару лет Тайвань сильно заболел. Началось все с банальной колики, а продолжалось очень долго с различными осложнениями. От болезни он так и не оправился, исхудал, стал апатичным и вялым. Спустя полгода, в один тихий осенний день двадцатидвухлетний Тайвань вышел на прогулку, вдохнул горьковатый воздух, пахнувший прелыми листьями и дымом, потом внезапно пошатнулся и упал. Подняться ему было уже не суждено. Его душу словно подхватил и унес порыв прохладного ветра. Интересно, где она сейчас? В кого переселилась? Вдруг странное и страшное имя вновь изменит его судьбу? Кстати, если в каком-нибудь прокате или секции под вашим седлом окажется нелепый рыжий конь с ужасным галопом, не поленитесь спросить его кличку. А вдруг вам с усмешкой ответят – Вампир?
::author::
Иллюстрация Марии Корнеевой
|
