Вечность одной лошадиной силы

Говорят, что вечный двигатель - утопия, химера и призрачный сон. Удел мечтателей и фантазеров. "Отнюдь!" - говорю вам я. Вожделенный движок реально существует уже много веков, и я могу даже точно назвать его мощность - одна лошадиная сила, или 75 кгс на м/с, или 0,736 кВт.

Человечество в трудах праведных было издревле обречено круглое - катать, плоское - таскать. Но однажды какой-то умник взял и отрезал не слишком толстый кусочек от круглого бревна, будто ломтик от батона докторской колбасы, и получилось колесо. Теперь плоское стали катать на колесах с помощью все той же лошадиной силы. А по необходимости и не одной.

Вечный двигатель пахал от зари до зари. Лошадиные силы перемещали грузы, убирали урожай, молотили, крутили жернова, поливали, косили и, конечно же, возили людей. И не только в седле, но и в колясках, каретах, санях, пролетках, не считая рыдванов, колымаг, одноколок и ломовых дрог с модными фартуками и покрывалами для защиты ног от летящей из-под копыт грязи.

А чтобы колея, по которой все катилось, была надежной, безопасной и гладкой, а главное, чтобы теми же лошадиными силами везти как можно больше пассажиров, человек поставил колесо на металлический рельс. И это была отличная придумка. Она до сих пор верой и правдой служит людям в виде скоростного союза железной дороги и сотен лошадиных сил.

Итак, телегу поставили на рельсы, и родилась конка - пионер общественного городского транспорта, прообраз и предвестница современного, всеми любимого народного трамвая. Ее появление в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Самаре и других городах России относится к началу 70-х годов XIX столетия. В Москве конка ходила даже по Красной площади вдоль стен древнего Кремля.

Скорость и порядок движения экипажа в полной мере зависели от мастерства и физической силы "водителя кобылы", его умения виртуозно использовать такие элементы управления, как вожжи, кнут и не всегда нормативную лексику. О комфортности рабочего места даже говорить неловко. На две руки приходились не только перечисленные "бразды правления", но и затейливая рукоять тормоза, связанная для удобства с медным колоколом, который должен был постоянно звонить, предупреждая опасные столкновения с пешеходами, не отягощенными знаниями правил дорожного движения, потому что никаких таких правил тогда просто не существовало.

Конка была исторической находкой. Она позволяла относительно быстро перемещаться по городу, особенно на большие расстояния, хотя все ее недостатки были, что называется, на виду: непреодолимым препятствием движению могла стать непролазная грязь или снежные заносы, лошади требовали периодического отдыха, их надо было кормить, поить, чистить и холить.

Особая статья - преодоление подъемов и спусков. В первом случае требовалось оперативное впря-жение дополнительных лошадиных сил (они так и дежурили перед мостами и холмами), а во втором - спускаясь на тормозах, постараться не раздавить тяжелым и неуклюжим вагоном собственных коней, ведь лошади впрягались с помощью ременных постромок, прикрепленных к валькам вагона, ни оглобли, ни дышла не использовались.

А что же кони? Честно сказать не с Аничкова моста. И статью попроще, и по характеру добрее и понятливей. Дошедшие до нас литературные образы лошадей, занятых на конках более ста лет тому назад, разнятся в зависимости от мировоззрения, социального положения, да и просто сиюминутного настроения бытописателя. "Всегда измученными и недокормленными", "чахлыми и болезненными", "жалкими, хромыми и невзрачными" казались они тем, кто был не беден, одет в широкую толстую пару, пошитую в Лондоне, с дорогими крупными брелоками и запонками на рубашке - тоже массивными, золотыми, с бирюзой. Естественно, этим аристократам больше импонировали четверки вороных, запряженных в экипажи Иохима, лучшего каретника в Петербурге. И совсем другие оценки ставили "коночным" лошадям те, кто с пониманием встречал строго-терпеливый, пытливо-глубокомысленный и лукаво-страдальческий взгляд лошадиных глаз.

Репортер газеты "Северная пчела" писал в день открытия маршрута конки от Московского вокзала до Дворцовой площади: "Вагоны хороши и просторны, езда спокойна, цены умеренны... Прислуга и кучер одеты чисто и опрятно. Лошади сильны и здоровы. Проезд в один конец совершается в четверть часа...". Такие же менее состоятельные и более приближенные к "суровой действительности" журналисты "Санкт-Петербургских ведомостей" в 70-е годы замечали на конке и "лошадей отборных (около 400 рублей пара)", и "красивые строения удобных, отапливаемых зимой водопойных павильонов". Дорогого стоят и свидетельства Е.П.Ивашевой, внучки репрессированного, говоря современным языком, и осужденного на двадцать лет каторги декабриста Василия Ивашева. Ее отец, сын героя, родившийся уже на поселении в Сибири и возвратившийся впоследствии в Питер, был начальником одного из парков Общества конно-железных дорог. Вот что записала Е.П.Ивашева, безотлучно жившая с отцом, в своих мемуарах: "Лошади в парке содержались очень хорошо. Конюшни были просторные и светлые. В стойле лошадь могла повернуться и лечь. Корм был обильный -сена вволю. Овес лошади получали три раза в сутки. В конюшне день и ночь дежурили конюхи, так что лошади без присмотра не оставались. В парке был свой лазарет, который обслуживался ветеринарным фельдшером, жившим здесь же...

...И вот приведу еще один факт, подтверждающий, что лошади кон-но-железных дорог не были "клячами". В парке была одна лошадь - молодая, изящная, светло-серая в яблоках, с пушистой белой гривой и пушистым хвостом. Однажды она шла в конке, а мимо проезжал великий князь Константин Константинович. Увидев Султана (кличка лошади), он остановил конку, узнал, из какого она парка, и в тот же день прислал человека купить ее для своего выезда...".

Испокон веков люди и лошади были партнерами по выживанию в жестоком и непригодном для праздности мире. Даже воевали всегда вместе. Прошлые времена не вернешь, но сохранившиеся в истории следы былого достоверно свидетельствуют о том, что отношения человека с конем выходили далеко за рамки чисто делового союза. Не только чеховский Иона Потапов шел на конюшню рассказать "брату-ко-былочке" о своем человеческом горе. Не только ему поделиться бедой было не с кем. А лошаденка жевала, слушала, согласно кивала головой и дышала на руки своего хозяина. Другой классик, граф Лев Толстой, был убежден, что "лошади жалеют только самих себя и изредка тех, в чьей шкуре они могут себя легко представить". А с людьми у лошадей много общего, и те, и другие бывают веселые и скучные, голодные и сытые, добродушные и обидчивые. И те, и эти добывают в великих трудах свой хлебушек насущный. И, наверное, это роднит. Лошади знают соленый привкус человеческих слез, а люди обретают душевный покой, вдыхая такой домашний и уютный запах конского тела. В этом, скорее всего, секрет вечной жизни одной, отдельно взятой лошадиной силы...

...Вместо послесловия. "В виду полного истощения лошадей и неустранимых затруднений в получении фуража Управа постановила: закрыть все линии конной тяги с первого сентября 1917 года" (из постановления Городской Думы Санкт-Петербурга). Началась эра трамвая электрического...

::author::

Иллюстрации из книги "От конки до трамвая",
издательство "Лики России"