Образ Святого Георгия хорошо знаком даже людям, плохо разбирающимся в религии: всадник в багряном плаще верхом на белом коне, вздыбившемся над поверженным змеем, смотрит на нас не только с многочисленных икон, но и с гербов, различных изображений и скульптур. Он стал символом Москвы, его именем названа одна из самых почетных воинских наград – орден Святого Георгия. Воин-мученик Георгий – один из самых популярных святых на Руси. Но неспроста именно всадник Георгий стал столь любим русским народом – в его иконописном образе тесно переплелись исторические реалии, христианский героизм и отголоски языческих культов. Недаром историки искусства внимательно изучают иконы – древние образа могут порой поведать не меньше, чем летописи. Так куда же заведут нас следы копыт белого коня Святого Георгия?
 |
Новгородская икона конца XIV века. Государственный Русский музей |
К V веку почитание Георгия приобрело широкий размах, распространившись на Малую Азию, Сирию, Палестину, Кавказ, Балканские страны и Западную Европу. Георгий стал святым покровителем византийских императоров, и изображение его украшало стену Большого дворца в Константинополе. Образ Георгия чеканили на монетах Комнинов и Палеологов.
Русские князья следовали примеру византийских императоров. Имя Георгий становится излюбленным у киевских князей. Особенно много для утверждения культа Георгия сделал князь Ярослав Мудрый, принявший при крещении его имя. В честь своего святого покровителя в 1030 году он основывает город Юрьев. В 1037 году Ярослав начинает строительство Георгиевского монастыря в Киеве и возводит в нем храм, который до наших дней не сохранился.
Принявшая православие Русь получила в наследство уже детально разработанную иконографию святого. Его изображают юным, с шапкой кудрявых волос, обрамляющих безбородое лицо. В наиболее ранних из дошедших до наших дней изображениях он представлен воином, подобно тому, как описан его иконный образ в греческой рукописи XI века: «Он был облачен в военные доспехи, ноги его были защищены медными поножами, он держал в руке копье, и взгляд его вселял страх тем, кто на него смотрел».
Георгий стал едва ли не первым православным святым в южнорусских землях. Но только ли авторитет Византии послужил столь широкой популярности Святого Георгия на Руси?
Святой всадник – Руси защитник
Вернемся в первую половину IX века. Киевская Русь живет в постоянных военных столкновениях с кочевниками и подданными беспокойного восточного соседа – Хазарского каганата. И чтобы противостоять на просторах степей быстрым и маневренным противникам, русские дружины, хотят они того или нет, вынуждены перенимать их опыт и вооружение. В результате с конца Х века возрастает роль конницы. Этот факт в соединении с приходом новой религии (а крещение в первую очередь принимала «элита» – князь с семьей и дружиной) послужил выработке нового национального, так сказать, православного героического типа. Не случайно излюбленной темой иконописцев становится изображение Георгия-всадника. Из сорока двух русских изображений Святого Георгия, найденных мною, двадцать девять – конные.
Разумеется, языческий пантеон имел покровителя воинов – Перуна, чей образ соотносился с оружием, но он не был всадником. Велес же – «скотский бог» – не был воином, его образ ассоциировался с золотом, богатством, а не воинским делом. Святой Георгий являл образ воина-всадника, столь близкий всем защитникам русских земель.
Образы пришедших из Византии святых воинов были достаточно аутентичны в передаче вооружения, что, несомненно, должно было подкупать новоиспеченных верующих. К примеру, прорисовка доспеха пеших и конных воинов на византийских памятниках имеет большие отличия, что, на мой взгляд, является отзвуком античной традиции, весьма внимательной к бытовым деталям.
Святого Георгия изображают в доспехе, с копьем и мечом. В изображениях сюжета «Чуда о змие» в основном фигурирует копье, меч встречается редко. Кроме того, мы знаем, что Святой воин жил в начале IV века н. э. и происходил из благородного рода. Что ж, исходя из этого можно с достаточными основаниями предположить, что Святой Георгий служил катафрактарием.
В броне до кончика хвоста
Катафрактарии – это разновидность тяжеловооруженной конницы. Само их название происходит от слова «катафракта» – греческого наименования доспеха всадника. Однако под именем «катафрактарии» следует понимать не тяжеловооруженных всадников вообще, а определенный, хронологически ограниченный строй конницы, ведший свое происхождение с Востока. Для катафрактариев характерны специфическое вооружение и особые способы ведения военных действий. Нельзя, например, считать катафрактариями ни ассирийскую конницу, ни конницу Кира Младшего – и та, и другая имели отличия в оружии, боевых порядках и тактическом назначении. Несмотря на внешнюю схожесть их вооружения, неверным будет и сближение катафрактариев со средневековыми рыцарями – их задачи в бою были совершенно различны. В то время как рыцари решали исход сражения в индивидуальных схватках, катафрактарии могли успешно действовать лишь подразделениями.
Термин «катафрактарии» употреблялся до гибели Римской империи, но наряду с ним в официальном языке и литературе поздней Империи появляется термин «клибанарии», скорее всего, иранского происхождения. В литературных источниках оба термина употребляются почти чередуясь, и установить различие в их применении очень трудно. Четкого различия, очевидно, и не было, хотя все же ощущается некоторая хронологическая последовательность. В целом термин «катафрактарии» чаще употреблялся в III-V веках н.э. для наименования вспомогательных частей римской армии, вербовавшихся на Востоке, в то время как термин «клибанарии» служил главным образом для обозначения собственно римской и сасанидской тяжелой кавалерии.
Для вооружения катафрактариев характерны три главных особенности. Во-первых, наличие тяжелого оборонительного доспеха. Он состоял, прежде всего, из металлического панциря, чешуйчатого или комбинированного, позднее кольчуги. Второй особенностью как катафрактариев, так и клибанариев, было их главное наступательное оружие – пики, достигавшие в длину 4–4,5 метра. Такие пики изображены на иранских рельефах и боспорских погребальных фресках. Наконечники их встречаются в погребениях Северного Кавказа и Поволжья. Длинный меч и кинжал служили вспомогательным оружием, равно как и лук со стрелами, пики же были у них на вооружении с самого начала. По словам Плутарха, «вся сила этой броненосной конницы – в копьях, у нее нет никаких других средств защитить себя или нанести вред врагу, так как она словно замурована в свою тяжелую, негнущуюся броню». С полным основанием можно сказать, что без пики не было бы катафрактария.
Третья особенность катафрактариев заключалась в том, что доспех был не только на всаднике, но зачастую и на его лошади. Конский доспех состоял из нескольких отдельных частей и с течением времени претерпевал изменения. Впрочем, он не был таким непременным атрибутом катафрактариев, как панцирь или пика. Довольно многочисленны изображения иранских катафрактариев, лошади которых не имеют металлических доспехов. Еще меньшее распространение конский доспех получил в евразийских степях. Специфические условия кочевой среды требовали даже от катафрактариев большей подвижности и маневренности. Впрочем, в сасанидское, позднеримское и византийское времена повсюду наблюдается тенденция к облегчению конского доспеха: замене металлических частей кожаными и т. д.
Роль катафрактариев в римской армии особенно возросла в III-IV веках н. э. Они продолжали существовать в период раннего Средневековья, тяжеловооруженная конница – прямая наследница катафрактариев – имелась, помимо сасанидского Ирана, в Византии, у сасанидов ее переняли арабы. В евразийских степях она доживает по крайней мере до VI века н.э., когда появление стремян, жесткого седла и сабли привело к новой реформе кавалерии.
В античной литературе имеются указания на то, что катафрактарии, будь то у сарматов пли парфян, вербовались из аристократической верхушки общества.
Конем затоптать или копьем заколоть?
Мы уже отмечали исключительное внимание древних иконописцев к мельчайшим деталям. Однако не исключено, что первоначальные византийские образы имели другую прорисовку доспеха, чем на русских иконах. Изображение же пластинчатого – «дощатого» – доспеха появилось позднее и уже на Руси.
В эпоху Киевской державы в экипировке воинов преобладали кольчуги. Однако в течение XII века на Руси и в Западной Европе создаются условия для ускоренного развития наборной пластинчатой брони. Оружейники оценили этот вид доспехов в связи с тем, что пластины при монтировке значительно заходили друг за друга и тем самым удваивали толщину брони. Кроме того, изогнутость пластин помогала отражать или смягчать удары неприятельского оружия. Части «дощатого» доспеха, известного лишь по изображениям на рельефах, иконах и фресках, впервые были найдены археологами лишь относительно недавно.
Достаточно правдоподобно выглядит и изображаемая на иконах, особенно ранних, посадка всадника и его действия. Святой Георгий держит копье одной рукой, во второй у него повод. Причем положение руки с поводом говорит о том, что он берет лошадь «на себя» – прием, при котором лошадь сокращает ход до кентера, возможно, даже делает леваду в момент, предшествующий удару. При последующем посыле и отдаче руки лошадь энергично опускает перед, что многократно увеличивает силу удара копьем.
На некоторых иконах корпус Святого воина развернут, что можно трактовать как завершающую фазу удара. Голова коня в этих изображениях повернута к всаднику. Это можно понимать двояко: вследствие сильного отклонения корпуса всадник перетягивает повод на одну сторону, и лошадь, уступая давлению железа, поворачивает голову, или же это намеренный разворот на «добивание» цели. Как бы там ни было, такая композиция весьма привлекательна для зрителя (особенно недавнего язычника), так как визуально конь участвует в событии как полноправный партнер.
Впрочем, изображение коня как партнера всадника присуща практически всем древнерусским живописным памятникам. Языческие верования и традиции наряду с христианскими были живы в народной среде еще очень долгое время. И образ Коня-Солнца, а позднее – Коня-помощника был одним из самых популярных.
На фреске XII века из церкви Святого Георгия в Старой Ладоге, старейшего из сохранившихся изображений «Чуда Георгия о змие», бой с чудовищем уже окончен, и конь несет своего седока, подняв голову и гордо вышагивая. Думаю, не будет преувеличением сказать, что образ коня создает едва ли не половину героического настроения фрески.
На новгородской иконе XV века из собрания Русского музея поединок еще не окончен – змей извивается и бьет хвостом. Всадник и конь сосредоточены, битва достигла апогея: Георгий нацелил копье, а конь, стоящий на леваде, уже опускает перед, чтобы совместно с седоком довершить начатое.
На иконе XV века из собрания Третьяковской галереи мы наблюдаем удар в завершающей фазе. Голова коня повернута, но выглядит это как прямое участие в поединке.
Божественный конь
Если же присмотреться внимательнее к самому образу героя-змееборца, то окажется, что сюжет православной иконы имеет глубокие языческие корни, которые при переносе на русскую почву не только не утратились, но, наоборот, окрепли. Первый русский храм Святого Георгия был освящен 26 ноября 1051 года. Этот день стал ежегодным праздником и вошел в память народа под названием Юрьева дня, или осеннего Георгия. Однако главный день памяти Георгия, день его гибели, отмечается 23 апреля, или 6 мая по новому стилю. По словам одного из крупнейших историков искусства В.Н.Лазарева, «получилось так, что Георгий стянул к 23 апреля массу старых, подчас языческих обрядов, которые сопровождали у землепашцев празднование окончательной победы весны. С этим днем у крестьян совпадал и первый выгон скота в поле. Так родились все многочисленные обряды и заклинания, в которых Георгий занимает центральное место».
Считалось, что в день празднования Георгия святой выезжает в поля и леса, раздавая животным наказы: «Все звери, вся живая тварь у Георгия под рукой». Скот выгоняли на летние пастбища впервые после зимы, обращаясь при этом к Георгию: «Храбрый ты наш Егорий, ты паси нашу скотину, в поле и за полем, в лесу и за лесом, от волка хищного, от медведя лютого, от зверя лукавого». Крестьяне лепили из теста изображения коров и лошадей, посвящая их Георгию.
Образ Святого Георгия сближался с образами былинных богатырей Добрыни Никитича и Алеши Поповича. Превратившись из эпизода жития в самостоятельный сюжет, «Чудо Георгия о змие» стало едва ли не самой любимой темой древнерусского искусства. Празднование победы над змием приурочивалось к осеннему празднику святого – 26 ноября (9 декабря по новому стилю).
Однако не только языческие верования славян, но и дохристианские культы Востока нашли свое отражение в образе православного святого – ведь Георгий был уроженцем Малой Азии. На некоторых изображениях на ногах коня Георгия Победоносца чуть выше копыт нарисованы узкие красные ленточки. В виде узеньких заостренных флажков они встречаются на византийских и грузинских иконах. Они пришли на Русь через Византию из сасанидского Ирана. Ленточки, по-персидски – «кушти», были непременным атрибутом божеств и героев иранского пантеона, признаком избранничества свыше. Именно они «удостоверяли» святость персонажа или предмета, украшенного ими.
Святого Георгия принято изображать на белом коне, и эта иконография также имеет под собою глубокие языческие и исторические корни. Здесь мы видим отголоски языческих верований Востока, одним из персонажей которых был Тиштрийя, чей образ восходит к эпохе индоиранской общности – как известно, божества с такой древней родословной при смене религии не исчезают, а трансформируются в какой-либо другой образ. Одной из ипостасей Тиштрийи был белый конь, который сходил с неба, чтобы сразиться с демоном засухи. Цепочка дальнейшей трансформации ясна: зооморфное Божество превращается в божественного помощника антропоморфного Божества и иногда становится его ездовым животным.
Кроме того, как уже говорилось, Георгий был родом из знатной семьи и достиг высокого звания на службе у римского императора. Он не только мог себе позволить ездить на безумно дорогой и редкой по тем временам белой лошади, но и просто обязан был это делать по своему происхождению. «Белая» (светло-серая) масть, совершенно обычная для современного конника, в древности была исключительной редкостью, это отмечал еще Христиан Вридт, известный скандинавский зоотехник-генетик. Даже лучшие лошади античной Греции – фессалийские – отличались в основном дикой «мышиной» окраской, и лишь «достойные царей» кони Нисеи, древнейшего центра культурного коневодства, поражали современников тем, что были «радужной масти и цвета утренней зари».
Образ Святого Георгия был угоден всем слоям населения: язычникам – как герой-змееборец, имеющий волшебного помощника-коня; христианам – как христианин и мученик за веру; аристократии – не только как святой, но и как человек высокого происхождения; воинам – как воин-профессионал; прочему люду – торговцам, ремесленникам, землепашцам и охотникам – не только как заступник, но и как святой, совместивший функции многих языческих божеств. К Святому Георгию обращаются с просьбой о здравии душевном и телесном, о плодородии земли, о помощи и заступничестве в борьбе с врагами родной земли, об ограждении от козней дьявола. Его видят предстоящим перед престолом Господа, как «помощника и теплого заступника» людей, он «готов Христов угодник и бесом потребитель». Столь многочисленные «обязанности», по-видимому, и обеспечили Святому Георгию широчайшую славу и поклонение многих народов. Мы же, ко всему прочему, благодаря иконам с образом Георгия получили многочисленные скрупулезные изображения конных воинов прошлых эпох.
Галина Иншакова
